Я скучаю. Каждой клеточкой своего тела. По тебе. По твоему запаху. По твоим глазам.
Казалось бы, чего уж проще, забыть худощавую девчонку с темными каштановыми волосами. Но всё было не так легко, как казалось сначала.
Пустые коридоры школы Форкса. Пустые кабинеты. Пустые взгляды. Всё было пустынным и скучным, пока не появилась ты.
Ты внесла оживление в сумбурный поток запахов и бессмысленных жизней. Я слышал всё, что обо мне говорили или думали. Тебя нет. Ты наверняка не проявляла никакого интереса и это задевало.
Но через некоторое время, назло всем и всему, мы стали парой. Ходили везде вместе и дразнили окружающих одним только своим видом.
Мы вместе делали всё, что нам было положено. Даже красили старые заборы на благотворительных акциях.

А потом ты умерла.

Умерла так, как умирают бездомные собаки. В холоде, голоде и бессмысленности.
Джейкоб… Он приютил тебя совсем безжизненную и безвольную у себя. Каждое утро я ловил на себе обиженные взгляды Элис, а каждую ночь, ощущал на своем дрожащем плече руку Карлайла.
Ты изолировала себя от мира. Не слушала, не говорила, не ела. Любые попытки помочь тебе пресекались опустошенным взглядом. Тебе не нужно было ничего во всем мире. Кроме меня. А я не знал об этом… Элис не могла тебя видеть из-за Джейкоба и его шайки, а я не мог о тебе думать… Из-за себя.
Как же я жалею, что сказал тогда те жестокие слова, что ушел и не обернулся. Что украл все воспоминания о себе. Ничего не осталось, чтобы поддержать тебя. Ничего.
Ты умирала, прерывисто дыша и задыхаясь. Закатывала впавшие шоколадные глаза и боролась с тошнотой и головной болью. Тебе было всего лишь 18 лет. Всего.
Джейкоб был рядом. В те моменты он проклинал меня, но и радовался тому, что ты с ним. Что он мог держать твою маленькую ладошку и говорить успокаивающие вещи.
Шесть недель, три дня, 12 часов и 16 минут ты терпела эту невыносимую пытку. А потом ты сдалась. Сдалась как ребенок. Сначала сказала всем родным, что любишь их, потом подарила Джейкобу свой проволочный браслет, сложила обе тоненькие ручки на груди и закрыла глаза. Ты наверняка о чем-то думала, я просто уверен в этом. Но вот о чем, мне никогда не узнать.
Через несколько часов после твоей смерти, Джейкоб не выдержал, он сорвался с места, перевоплотился и сбежал в лес... Позорно... Как маленький мальчишка... Убежал, чтобы не чувствовать боль.
Обеспокоенная стая ринулась вслед за ним.
И только тогда Элис узнала об этом. Увидела твои похороны. Я летел в Форкс. Как бешеный, проклиная себя и свою глупость.
Остальные даже не пытались догнать меня, только Розали держалась рядом, и иногда, останавливаясь на минуту, чтобы выместить свою злость на каком-нибудь дереве, я видел ее лицо.
Это идеальное, божественное лицо... Оно было перекошено от злости на меня, но в глазах я видел, что ей больно... Больно из-за меня... Больно отчасти и из-за тебя.
Она специально бежала наравне со мной, чтобы в случае чего, остановить меня... Не дать сделать глупости.
Я наплевал на правило Вольтури. Влетел в город так, что заколыхались на ветру повешенные для просушки вещи и газеты в киоске. Розали не отставала.
Наконец, за углом твоего дома я остановился. Слышал вой. Нет, не волчий, это Рене убивалась по своей единственной дочери. Тут и там всхлипы. Мешанина из человеческих мыслей. «Умерла», «Проклятые Калены», «Бедная девочка», «Какого же родителям!», «Бедный Джейкоб». Аккуратно выглянул. Гроб несли шестеро.
Белый как мел Чарли, его друг Том, и четыре индейца.
Я не мог смотреть на твоего отца... Мне было безумно больно видеть его глаза, так похожие на твои.
Джейкоб шел сразу после Чарли и Тома. Мальчишка с таким выражением лица поневоле вызывает страх. Я замешкался. Подоспели остальные.
— Эдвард, нам лучше уйти. – тихо говорит Карлайл.
— Нет. Я хочу видеть ее.
Упрямый и отчаянный мальчишка. Я всегда таким был. От начала и до конца.
Люди зароптали, когда я из ниоткуда появился у гроба. Ты лежала там, абсолютно белая, без кровинки в лице, с закрытыми шоколадными глазами. Губы, бледно розовые, подкрашенные помадой, тонкие ручки…
Чарли что-то кричал, его держали, побледневший Фил кинул в меня один из своих костылей, он ударил меня в ребро, когда я в последний раз тебя целовал. Я не обратил абсолютно никакого внимания на них. Только твоя мать вызвала у меня нотку сочувствия. Хрупкая с копной вьющихся волос, она стояла в своем черном платье, придерживая на голове такую же черную траурную шляпку.
Я хотел подойти, сказать ей что-то утешающее, но в ту же минуту передумал, услышав ее скорбные мысли и немые обвинения в мой адрес.
Я тут же ушел. Они никогда меня больше не видели. Разве что в ежегодниках. Да и то, вполне вероятно, что нас с тобой туда не поместили.
Ну вот и всё. Я вспомнил всё, что было важно. А теперь пора выходить на солнце. Вольтури отказались выполнить мою просьбу, поэтому я сам подпишу себе приговор. Красный халат. Пора снять его. Снять и в ту же секунду навсегда забыть о тебе… о нас. Кажется слышу твой голос… нет, наверное галлюцинации…